Советская власть

А.А. Непомнящий

После окончания Гражданской войны установления в Крыму Советской власти было очевидным, что ТУАК в ее прежнем виде суждено существовать недолго. 2 мая 1919 года был организован Крымский центральный архив. В 1920 году организован специальный подотдел Наркомата просвещения для охраны памятников древности в Крыму. Музей древностей ТУАК передали Центральному музею Тавриды. Таким образом, у Комиссии были отобраны все основные ее функции (архивное и музейное дело, охрана памятников истории и культуры) и она превратилась в обычное историко-археологическое общество, которое не имело даже собственных средств. Было прекращено и печатание «Известий». На заседании ТУАК 25 марта 1923 года было принято решение про ее преобразование в Таврическое общество истории, археологии и этнографии, которое действовало до 15 января 1931 года [191].

Процесс установления Советской власти в Крыму носил более затяжной характер в сравнении с другими регионами России и Украины.

Частая сменяемость правительств, всеобщая разруха и голод, кровавые месяцы «белого» и «красного» террора на полуострове стали содержанием исторического промежутка 1917-1921 гг. Вместе с тем, благодаря сосредоточению представителей научной и творческой элиты страны именно в Крыму, в это время наблюдалась значительная созидательная работа в области развития высшего образования, научных исследований, в т. ч. регионоведческих штудий. Большую роль в этом процессе играла памятникоохранительная деятельность подвижников отечественной науки и культуры [192].

К моменту окончательного установления Советской власти в крае (середина ноября 1920 г.), в сфере охраны памятников истории и культуры отсутствовал единый координационный центр. В 1917-1919 гг. предпринимались разрозненные попытки создания при крымских правительствах органа защиты археологических памятников, но они не имели результата. К концу 1920 г. в губерниях Советской России уже был накоплен достаточный опыт организации охраны памятников, центром общего руководства был Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата просвещения РСФСР (Музейный отдел Наркомпроса), созданный в мае 1918 г.

На местах работу осуществляли губернские и уездные комитеты и подотделы, входившие в структуру народного образования. Вместе с тем, в Крыму существовали собственные региональные традиции учета и технического надзора за памятниками [193]. Соединение этих двух составляющих дало значительные результаты в последующие два десятилетия.

17 ноября 1920 г. в структуре подотдела изобразительных искусств отдела народного образования Крымского ревкома была образована секция по охране памятников старины и искусства. Впоследствии при реорганизации органов власти она была выделенна в отдельное учреждение – Крымский отдел по делам музеев и охраны памятников искусства, старины, природы и народного быта (КрымОХРИС). Отдел возглавил петроградский ученый, антрополог и этнограф, в будущем – один из корифеев советской первобытной археологии Глеб Анатольевич Бонч-Осмоловский (1890-1943).

По его инициативе к работе КрымОХРИСа были привлечены представители крымской и столичной научной общественности – в ноябре 1920 г. при отделе было создано Ученое совещание, призванное обеспечивать научное руководство работой КрымОХРИС. В его состав вошли искусствовед, профессор Таврического университета Д. В. Айналов, преподаватель университета, филолог-востоковед О. А. Акчокраклы, директор Бахчисарайского двроца-музея тюрко-татарской культуры У. А. Боданинский, декан историко-филологического факультета Таврического университета, профессор А. Н. Деревицкий, профессора Н. Н. Клепинин, Н. И. Кузнецов, И. А. Линниченко, председатель ТУАК, доцент А. И. Маркевич, профессора Э. А. Мейер, П. П. Сушкин, Н. Л. Эрнст, заведующий секцией искусств Я. А. Тугендхольд, директора Херсонесского и Керченского музеев Л. А. Моисеев и К. Э. Гриневич и др. Деятельность Ученого совещания в 1921 г. способствовала сохранению памятников от разрушения и осквернения, стала подготовительным этапом к масштабной работе КрымОХРИС [194].

Уже 21 ноября 1920 г. Г. А. Бонч-Осмоловский в своем докладе на заседании отдела народного образования сформулировал основную задачу начального этапа деятельности КрымОХРИСа – «изъятие предметов культурно-исторической ценности, брошенных на произвол судьбы или находящихся в ненадежных руках частного владельца, путем реквизиции».

Вскоре была определена и структура отдела – созданы шесть уездных ОХРИСов в городах Крыма (Бахчисарай, Евпатория, Керчь, Севастополь, Феодосия, Ялта). КрымОХРИС имел 5 подразделений: музейную, архитектурную, восточную секции, секцию охраны природы и Ученое совещание. В отчете последнего о своей годичной деятельности, представленном в Государственную академию истории материальной культуры (ГАИМК) в декабре 1921 г., перечисляются основные направления деятельности сотрудников Ученого совещания и КрымОХРИС в целом – они касались охраны и изучения археологических и архитектурных памятников и музейных коллекций, методологии организации памятникоохранительной работы [195]. Одним из значимых результатов работы в области истории памятникоохранения в Крыму в эти годы стала подготовка Арсением Ивановичем Маркевичем (1855-1942) оригинального исследования «Судьбы памятников древности в Тавриде», подводившего итоги всей памятникоохранительной работе в Крыму с конца XVIII в. до 1917 г. [196].

В конце 1921 г. состоялась смена руководства КрымОХРИС – Г. А. Бонч-Осмоловский был откомандирован для продолжения образования в Москву. Отдел возглавил крымский искусствовед, выдающийся организатор музейного строительства и краеведческого движения на полуострове Александр Иванович Полканов (1884-1971), он совместил эту должность с назначением уполномоченным Музейного отдела Наркомпроса по Крыму. Благодаря его организаторской работе охрана памятников в Крыму вышла на новый качественный уровень.

В 20-30-е гг. XX в. можно выделить четыре периода памятникоохранительной деятельности крымских ученых – с конца 1920 по 1922 г., с 1923 по 1928 г., с 1928 по середину 30-х гг. XX в., и – вторая половина 30-х гг. XX в. – 1941 г. Первый период характеризуется в рамках, сформулированной Г. А. Бонч-Осмоловским задачи – спасение предметов старины и искусства от разграбления путем их реквизиции и направления в создававшиеся и реорганизованные крымские музеи. В этом значительную помощь сотрудникам КрымОХРИС оказывали Крымский ревком, 4-ая армия Южного фронта и только сформированная Крымская ЧК.

Согласно документам этих органов от 24 ноября, 31 декабря 1920 г. и 5 февраля 1921 г. соответственно, КрымОХРИС признавался единственным полномочным органом по изъятию художественных ценностей. В течение 1921-22 гг. права КрымОХРИС по контролю за памятниками искусства и старины были расширены – Крымский ревком и Крымский СНК своими решениями подтверждали национализацию археологических памятников, запрещали вывоз ценностей частными лицами за пределы Крыма без соответствующего разрешения КрымОХРИС.

Тогда же был составлен первый план отдела по фактической охране памятников старины. Он включал в себя пункты о необходимости учета всех археологических памятников, налаживанию их технической охраны (обмеры, зарисовки, фотографирование, нанесение на план, ремонт и реставрация), о подготовке материалов для издания Археологической карты Крыма, изыскания средств для создания наружной охраны памятников. В 1922 г. был проведен первый учет археологических памятников, составленный неполный список содержал 130 наименований.

Ключевую роль в этой работе сыграл председатель ТУАК А. И. Маркевич [197]. Работа крымских музейных работников в эти годы может быть оценена как подвижническая, т.к. спасение памятников происходило во время голода, поразившего полуостров. Многие сотрудники КрымОХРИС и местных охрисов погибли от голода и бандитов, защищая ценности от разграбления [198].

Для закупок продовольствия в годы голода (1921-1922 гг.) крымские власти предприняли попытки дополнительного учета и сбора художественных ценностей для продажи за рубеж. Для этого была создана Комиссия по учету, охране, концентрации и выделении ценностей дворцов, дач и совхозов Крыма во главе с управляющим делами крымского СНК В. Бугайским. Деятельность Комиссии напрямую противоречила ранним постановлениям органов власти о приоритетности прав КрымОХРИС в этой сфере. Благодаря работе «Комиссии Бугайского» были значительно пополнены музеи городов Южного берега Крыма, у частных лиц изъяты ценные предметы, которым угрожала неизбежная гибель.

Вместе с констатацией созидательной деятельности комиссии СНК, отметим, что в переписке сотрудников КрымОХРИСа Я. А. Тугендхольда и А. И. Полканова имеется информация о попытке вывоза ею крымских ценностей за рубеж, в т. ч. коллекций картин, мебели, сервизов; передача Наркомфину всех вещей, содержавших в себе серебро или золото; вывоз в Севастопольский порт экспонатов из музея имения Новый Свет. В связи с этим, согласно телеграмме от 22 апреля 1922 г., адресованной председателю Крымского СНК, и подписанной председателем ВЦИК РСФСР М. И. Калининым и народным комиссаром просвещения А. В. Луначарским, работникам крымских музеев разрешалось вернуть вывезенные в Севастопольский порт вещи из дворцов Ливадии и Мисхора.

24 мая 1922 г. было принято специальное постановление СНК КрАССР о запрете вывоза художественных ценностей за границу. 26 июня 1922 г. на совместном заседании Крымского ЦИК и Экономического совещания Крыма под председательством М. И. Калинина было принято специальное постановление «О Крымохрисе», в327 котором признавались ошибки в работе «Комиссии Бугайского» и декларировалось обязательство возвратить КрымОХРИСу половину суммы, вырученной от продажи ценностей. Однако экономическое положение вынуждало крымские власти идти на изъятия ценностей и в дальнейшем. В 1923 г. снова была образована соответствующая комиссия, в ее задачу входило

«полное изъятие из дворцов, имений и санаториев, домов отдыха и совхозов Ялтинского и Феодосийского округов, в чьем бы ведении они не находились […] все художественные ценности (картины, фарфор, мрамор, бронзу, художественную мебель и академические библиотеки)».

Глава КрымОХРИС А. И. Полканов и его заместитель Я. П. Бирзгал, входившие в состав комиссии, отмечали позже, что изъятые ценности, прежде всего из церквей и монастырей, направлялись на продажу за рубеж с целью закупок продовольствия для населения Крыма [199].

В 1923-1928 гг. – остро встал вопрос наружной охраны памятников: в Карасубазаре, Старом Крыму, Феодосии местные власти и коммунальные хозяйства инициировали перестройки в непосредственной близости от памятников, случалось и санкционированное использование архитектурных памятников для нового строительства. Вновь активизировались кладоискатели. В 1923 г. КрымОХРИС добился обязательной постоянной охраны отдельных памятников – Судакской крепости, монастыря Сурб-Хач, средневекового городища Мангуп-Кале. По постановлению Крымских ЦИК и СНК от 5 апреля 1923 г. от расквартирования войск освобождалось Херсонесское городище, а его территория передавалась в ведение КрымОХРИС.

Началось выполнение плана зарисовки памятников – для этой цели был привлечен известный крымский художник, краевед, член Российского общества по изучению Крыма Константин Федорович Богаевский (1872-1943). Первыми были зарисованы памятники Феодосии, Судака, Старого Крыма. К 1926 г. коллекция зарисовок крымских археологических и архитектурных памятников пополнилась рисунками из Бахчисарайского, Карасубазарского и Ялтинского районов, а также Арабатской крепости [200].

С 1923-1924 гг. столичные научно-административные учреждения, Крымский ЦИК и Наркомпрос автономии провели серию экспедиций по выявлению и собиранию исторических памятников. К работе в них привлекались столичные и местные ученые. Особую роль в этом направлении памятникоохранительной работы играли участники двух авторитетных крымоведческих сообществ – Таврического общества истории, археологии и этнографии – официального преемника ТУАК (ТОИАЭ,1923- 1931) и Российского общества по изучению Крыма – Общества по изучению Крыма (РОПИК/ОПИК, 1922-1932).

ТОИАЭ возобновило свою деятельность летом 1923 г. в достаточно ограниченном формате полномочий – все учетные и контрольные функции входили в компетенцию КрымОХРИС. Общество работало в тесном контакте с КрымОХРИС, выступало с инициативами проведения охранных экспедиций. Члены ТОИАЭ О. А. Акчокраклы, У. А. Боданинский, А. И. Маркевич готовили доклады по охране крымских памятников для публичных заседаний общества, вопросы памятникоохранительной работы поднимались на страницах издания ТОИАЭ – «Известий» [201].

РОПИК/ОПИК было создано в Москве в октябре 1922 г. и первоначально носило характер столичной научной организации. В 1923 – 1925 гг. обществом была создана сеть региональных отделений в городах Крыма, к работе были привлечены широкие слои крымских краеведов – педагоги, врачи, музейные работники, преподаватели местных вузов. С 1926 г. началась реорганизация общества – был разработан проект нового Устава, согласно которому основные распорядительные функции были переданы региональным отделениям. В апреле 1927 г. на съезде в Симферополе организация сменила название и приняла всесоюзный статус. Члены РОПИК/ОПИК принимали деятельное участие в экспедициях различных столичных научных учреждений, касавшихся изучения памятников старины329 и искусства Крыма. Отчеты этих экспедиций публиковались в печатном органе РОПИК/ОПИК – научном журнале «Крым» [202].

В начале 20-х гг. XX в. пробные экспедиции по сбору этнографического материала были проведены членами ТУАК О. А. Акчокраклы, Г. А. Бонч-Осмоловским и профессором Первого МГУ, географом, одним из руководителей РОПИК/ОПИК в будущем Б. Ф. Добрыниным в Бахчисарайском и Судакском районах.

В 1923-1924 гг. по поручению Этнографического отдела Русского музея раскопки стоянок периода палеолита произвел научный сотрудник этого учреждения, член Правления Ленинградского отделения РОПИК/ОПИК Г. А. Бонч-Осмоловский. Их результаты были опубликованы в журнале «Крым» и стали вехой в развитии отечественной археологической науки. В 1923 г. тщательному исследованию подверглась пещера в крымских предгорьях – Кош-Коба, в ней удалось найти остатки ископаемых костей животных, непрямые следы пребывания первобытного человека. На следующий год исследование проходило в 14 пещерах в районе между Бахчисараем и Инкерманом. Ценный материал по эпохе верхнего палеолита удалось выявить только в одной из них – в Сюреньской пещере.

Тогда же, при завершении экспедиции, случайно были сделаны «совершенно исключительные по своему значению» находки в гроте Киик-Коба в предгорной части Крыма. В слое четвертичного периода вместе с костями животных, кремневыми орудиями были найдены 2 человеческих костяка – ребенка и взрослого – в самом нижнем геологическом слое. В нетронутом положении остались только кости обеих стоп и правой голени взрослого, остальные кости были выброшены из могилы поздними жителями грота.

Ввиду крайней важности находок в Киик-Кобе, в 1925 году экспедиция продолжила свою работу на средства Русского музея, Главнауки и КрымОХРИС в том же составе. Наиболее важным результатом экспедиции стало выявление первых человеческих останков эпохи древнего палеолита на территории СССР на тот момент [203]. В 1923-1924 гг. этнографические экспедиции проводил Государственный дворец-музей тюрко-татарской культуры в Бахчисарае. Их руководителем был директор учреждения, глава Бахчисарайского краеведческого кружка, член ТОИАЭ и РОПИК/ОПИК Усеин Абдрефиевич Боданинский (1877-1938).

Осенью 1924 г. Бахчисарайский музей-дворец совместно с членом Научной ассоциации востоковедения при ЦИК СССР, профессором Первого МГУ, хранителем Государственного исторического музея (ГИМ), членом Правления РОПИК/ОПИК Алексеем Степановичем Башкировым (1885-1963) проводил охранные разведки на территории кладбища в Эски-Юрте в пригороде Бахчисарая. Выявленные ценные памятники были доставлены в Бахчисарайский дворец-музей.

Летом 1925 г. по инициативе У. А. Боданинского, поддержанной крымскими органами власти, и под его руководством была организована этнографическая экспедиция в ряд районов полуострова. Ее результатами стали около 1500 собранных бытовых предметов, 50 рукописей, около 1000 записанных образцов фольклора, 200 фотографий и 300 зарисовок памятников и местностей. Подобные мероприятия меньших масштабов в это же время проводились Керченским, Евпаторийским и Феодосийским музеями [204].

С 1925 г. КрымОХРИС совместно с Наркомземом автономии начал процесс определения границ памятников по всем районам. Это позволило произвести их переучет и разделить на находящиеся в ведении органов археологической охраны и состоящие на учете. Новый список включал 308 памятников, подлежащих компетенции КрымОХРИС. К 1927 г. была произведена изоляция наиболее крупных из них – Херсонесского городища, Судакской крепости, городища Мангуп-Кале, памятников Старого Крыма и Карасубазара, раскопок палеолитической стоянки в Киик-Кобе. В 1925 г. начался ремонт наиболее ветхих и разрушавшихся памятников – Ханского дворца, дюрбе и мечети Ешиль-Джами в Бахчисарае, городища Чуфут-Кале, мечетей Джума-Джами и Текие в Евпатории, карасу-базарских памятников татарского зодчества, Карагозской и Колечской мечетей, Судакской крепости, армянского монастыря Сурб-Хач [205].

Значительные результаты в изучении татарских средневековых археологических и архитектурных памятников принесла экспедиция, организованная Совнаркомом и ЦИКом КрАССР в 1925-1926 гг. Ее возглавил заведующий историко-этнологическим отделом Всесоюзной научной ассоциации востоковедения, член Правления РОПИК/ОПИК, профессор Илья Николаевич Бороздин (1883-1959). Публикацию ее материалов осуществили профессор А. С. Башкиров и У. А. Боданинский [206], в ней также принимали участие заведующий художественным отделом Центрального музея Тавриды (ЦМТ) П. И. Голландский и преподаватель Крымского педагогического института им. М. В. Фрунзе О. А. Акчокраклы.

Экспедиция сосредоточила внимание на исследовании памятников архитектуры древней столицы крымских татар – Солхата (Старого Крыма).

Одним из ее главных выводов стала концепция о значительном влиянии на архитектуру крымских татар в XIV-XVI вв. сельджукского компонента, имевшего происхождение из Малой Азии.

В 1926-1927 гг. работа КрымОХРИС значительно расширилась благодаря введению должности архитектора-археолога, координировавшего научно-техническую охрану памятников. Ее занял профессиональный архитектор, искусствовед, заведующий художественным отделом ЦМТ, член ТОИАЭ Павел Иванович Голландский (1865-1939). Главной задачей архитектора-археолога стала организация ремонта памятников старины и архитектуры. П. И. Голландский разработал методические инструкции по охранным и ремонтным работам с памятниками Крыма. Ее положения были затребованы Музейным отделом Главнауки Наркомпроса РСФСР для распространения по другим регионам, однако, из-за чиновничьей рутины она так и не была утверждена [207].

В эти же годы происходил процесс реорганизации и упразднения региональных органов по руководству охраной памятников. Не обошел стороной этот процесс и Крым. 2 апреля 1927 г. решением коллегии Крымнаркомпроса был расформирован КрымОХРИС, руководство и координация памятникоохранительной деятельности была возложена на инспектора по делам музеев при отделе политического просвещения Наркомпроса КрАССР, уполномоченным Музейного отдела Наркомпроса РСФСР по региону становился непосредственно нарком просвещения автономии. С 1927 по 1928 гг. должность инспектора занимал бывший заместитель главы КрымОХРИСа Я. П. Бирзгал. С 1928 г. инспектор был подчинен непосредственно Наркому просвещения КрАССР. Им стал архивист, краевед, член Правления РОПИК/ОПИК В. Г. Опалов, в 1929 г. в связи с непосредственным переподчинением крымских музеев Наркомпросу КрАССР должность уполномоченного Музейного отдела Наркомпроса РСФСР по Крыму была ликвидирована. С 1929 по 1931 гг. инспектором по делам музеев был директор ЦМТ Л. Н. Невский [208].

Памятникоохранительная работа в Крыму вступила в период сворачивания масштабных исследований, подавления инициатив, унификации и подчинения работы ученых партийно-идеологическим догмам, продолжавшийся до середины 30-х гг. XX в.

После упразднения КрымОХРИСа, в 1928 г., была ликвидирована и должность архитектора-археолога. Ремонтные и реконструкционные работы возлагались теперь на столичных специалистов. Ключевую роль в этом процессе стали играть сотрудники Центральных государственных реставрационных мастерских (ЦГРМ) в Москве. Первые контакты КрымОХРИС с руководителями ЦГРМ состоялись в 1925-1926 гг.: А. И. Полканов и У. А. Боданинский выступали с докладами о крымских памятниках на заседаниях архитектурно-реставрационной секции мастерских.

В августе-сентябре 1926 года по направлению Главнауки НКП РСФСР в Крым для исследований архитектуры крымских татар прибыл сотрудник ЦГРМ, востоковед, член Правления РОПИК/ОПИК Борис Николаевич Засыпкин (1891-1955) [209]. В его задачу входило комплексное333 изучение памятников древней крымскотатарской архитектуры. Результатом экспедиции стал исчерпывающий на то время очерк «Памятники архитектуры крымских татар», опубликованный в журнале «Крым» [210].

Весной 1927 г. ЦГРМ направили в Крым экспедицию под руководством заведующего реставрационным подотделом ЦГРМ Игоря Эммануиловича Грабаря (1871-1960). В апреле-мае участники экспедиции осмотрели памятники христианской и мусульманской архитектуры средневекового периода в Бахчисарае, Карасубазаре, Херсонесском городище, Инкермане, Судаке, Феодосии, Керчи, «пещерных городах» полуострова. Ознакомление с памятниками подвигло руководство ЦГРМ к выделению материальных средств на ремонт и реставрацию Ханского дворца в Бахчисарае (длился в 1926-1928 гг.), стен турецкой крепости в Ени-Кале в пригороде Керчи, укрепление средневековых построек Херсонесского городища.

Землетрясение 1927 г. нанесло значительный урон различным памятникам старины в разных регионах Крыма. В 1928 г. состоялся ремонт купольных мечетей в селах Карагоз и Колечь Феодосийского района, мечети Ешиль-Джами и некоторых построек Ханского дворца в Бахчисарае, Воронцовского дворца в Алупке, других бывших «дворянских гнезд» Южнобережья [211].

В это же время работниками ЦГРМ, ГАИМК и ГИМ был разработан план реставрации Генуэзской крепости в Судаке [212]. Одним из первых на необходимость этого шага обратил внимание доцент Первого МГУ, ученый секретарь ГИМ, член Правления РОПИК/ОПИК, член ТОИАЭ Николай Дмитриевич Протасов. В обзорном очерке по результатам экспедиции в Судак в 1925 г. [213] ученый останавливался на описании развалин Генуэзской крепости, определял время ее строительства, ссылаясь на письменные источники (1385-1414 гг.), приводил архитектурные аналогии с памятниками зодчества средневековой Италии. В ремонте памятников крепости в Судаке также принимали участие А. С. Башкиров, У. А. Боданинский, П. И. Голландский, профессор, сотрудник ГИМ Ю. В. Готье, Б. Н. Засыпкин, профессор, член Московского отделения РОПИК/ОПИК А. А. Фомин и др. [214].

Самостоятельным центром памятникоохранительной работы во второй половине 20-х гг. XX в. стал Государственный Херсонесский музей.

Организатором постоянных комплексных исследований памятников античного и средневекового времени был его директор, член правления Ленинградского отделения РОПИК/ОПИК, член Севастопольского отделения РОПИК/ОПИК, член ТОИАЭ, в будущем – выдающийся отечественный историк античности Константин Эдуардович Гриневич (1891-1971).

В 1926 году экспедиции под руководством К. Э. Гриневича приобрели систематический характер. Были начаты исследования по подтверждению или опровержению предварительных сведений экспедиции 1909-1910 гг. под руководством Р. Х. Лепера о существовании поселения VII – VI вв. до н. э. на территории Гераклейского полуострова, в районе «Базилики Св. Лаврентия», то есть в центре южной части городища [215]. Продолжением исследований древностей неизученных районов Херсонеса Таврического стали раскопки 1927-1928 гг. Отчеты этих экспедиций, подготовленные К. Э. Гриневичем, показывают комплексность задач, формулируемых при начале раскопок.

Изучение памятников древности экспедициями К. Э. Гриневича предполагало кропотливую работу по обеспечению условий ее проведения, стратиграфии геологических слоев, подробного описания исследуемых объектов. В 1928 году таким объектом стали остатки масштабного многоуровневого здания, содержавшего в себе четыре культурных слоя (от V в. до н. э. до находок времен Крымской войны 1853-1856 гг.), в античное и средневековое время, не входившего в городскую черту [216]. Параллельно К. Э. Гриневич руководил исследованием оборонительных сооружений Херсонеса римского периода (первые века нашей эры). Деятельность Гераклейской экспедиции во второй половине 1920-х гг. заложила основы ежегодного комплексного исследования памятников Херсонесского городища и Гераклейского полуострова.

Рубеж 20-30 гг. XX в. стал для отечественного памятникоохранительного и краеведческого движения переломным.

Партийная идеологическая «машина» начала полную «чистку» в науке по всем направлениям. Начались сфабрикованные процессы «славистов», «Академическое дело», усложнилась процедура избрания непартийных ученых в члены Академии наук, создавались комиссии по «чистке» вузов. В Крыму наступление на научных работников и краеведов проявилось в снижении активности их работы, начале травли наиболее заметных его представителей [217]. С 1929 г. перестает выходить одно из самых профессиональных научных периодических крымоведческих изданий – орган РОПИК/ОПИК журнал «Крым». ТОИАЭ было все труднее выпускать каждый новый номер своих «Известий». В 1931-1932 гг. обе организации «добровольно» прекращают свою деятельность, влившись в новый орган руководства региональным краеведением – Крымское бюро краеведения.

Ярким примером подавления любых научных инициатив стала история создания археологической карты Крыма. Вопрос о необходимости составления такого важного документа учета памятников полуострова ставился еще в начале XX в. В 1927-1928 гг. для реализации этого проекта работала комиссия под руководством А. И. Маркевича. В нее были включены представители всех крымских музеев, было составлено около 1000 карточек с информацией по всем археологическим культурам Крыма. Был намечен план работ по популяризации памятников старины путем издания соответствующего атласа. Однако, инициатива крымских подвижников науки не нашла понимания у местного и столичного чиновничества [218].

Помимо расправ с неугодными исследователями, «новые краеведы» и их партийные покровители начали «охоту» на сами объекты исследований.

Еще в 1924 г. в Симферополе был демонтирован памятник Екатерине II, в 1928 г. в Севастополе для искоренения «культа офицеров и генералов» был снят с постамента памятник П. С. Нахимову. Реорганизовывались музейные экспозиции – так, например, в Музее обороны Севастополя для соответствия партийным взглядам на историю искоренялось любое упоминание о ее военачальниках-организаторах и участниках. По замечанию Л. А. Моисеева: «ушли в недра музейного архива герои войны, спрятана личность» [219].

Наибольший ущерб новые руководители «культурного строительства» нанесли памятникам культового значения и христианской, и мусульманской религий. В 1928 г. в Карасубазаре были разобраны минареты старинных мечетей Курман-Али, Карахалиль и Шах-Мурат. Протест инспектировавших в это время памятники города О. А. Акчокраклы, У. А. Боданинского и Н. Л. Эрнста остался без внимания городских властей.

Полным ходом шло закрытие православных храмов, изъятие их имущества. Еще в первой половине 1920-х гг. были ликвидированы домовые церкви при дворцах, гимназиях, больницах, приютах, монастырях. Все крымские монастыри были закрыты, их помещения использовались как общежития, дома отдыха, совхозы, хозяйственные постройки. С 1929 по 1938 г. прекратили свою деятельность почти все крымские городские церкви и соборы. Некоторые из них, безусловно, представлявшие архитектурную ценность были непосредственно уничтожены: Александро-Невские соборы Симферополя и Феодосии, Успенская церковь в Гурзуфе, храмы южнобережных поселений.

К середине 1930-х гг. в Бахчисарае все 36 мечетей были недействующими, на их территории открывались клубы, кинотеатры, склады и другие «общественно полезные» учреждения [220].

Особой формой борьбы с памятниками культового характера стала передача их в ведение музеев. С одной стороны это способствовало хотя бы частичному их сохранению, с другой – музейные работники нередко нарушали первозданный облик и содержание памятников, стараясь придать нужный идеологический оттенок той или иной экспозиции. В конце 1920-х – начале 30-х гг. музеям были переданы: мечети Чертерли в Карасубазаре, ХанДжами в Бахчисарае, Джума-Джами в Евпатории; церкви Николая Чудотворца в Севастополе, Всех скорбящих в Инкермане; армянский монастырь Сурб-Хач, католический костел Святой Марии в Судаке, караимские кенасы в Евпатории. В Благовещенском корпусе Инкерманского монастыря был размещен музей краеведения сельского типа, в Воскресенской церкви у Байдарских ворот акционерное общество «Советский турист» открыло экскурсионную базу. Вообще не использовались 66, снесено было 57 памятников культового значения [221].

В заброшенном состоянии оказывались и археологические памятники. Ленинградский археолог Тарасий Федорович Гелах, исследовавший крымские археологические памятники во второй половине 1920-х – начале 30-х гг., констатировал полное пренебрежение крымских властей проблемой охраны памятников старины. Так, полному запустению подверглась одна из наиболее ценных и знаменитых стоянок первобытного человека на территории СССР и в мире – Чокурчинская пещера в пригороде Симферополя. Исследованные в 1926 г. таврские могильники близ с. Гаспра Ялтинского района были разрушены местными жителями, выбиравшими песок на месте раскопок. В 1932 г. при строительстве корпусов санатория «Жемчужина» был разорен некрополь римского военного укрепления первых веков нашей эры Харакс на мысе Ай-Тодор [222].

Из-за несогласованности действий местных властей и руководства военно-курортной станции и бесправия местных краеведов, в 1929 г. уничтоженными оказались раскопанные Л. А. Моисеевым городские кварталы и оборонительные стены древней Керкинитиды [223]. Подобные случаи исчислялись десятками по всем регионам Крыма. Положение усугублялось отсутствием государственного учреждения, контролировавшего памятникоохранительную работу: в 1934 г. были ликвидированы ЦГРМ – последняя организация, проводившая комплексную реставрацию крымских памятников.

Ввиду кризиса памятникоохранительной работы в масштабах всей страны, центральные органы власти были вынуждены принимать меры по законодательному обеспечению этой сферы научной и культурной деятельности. 20 августа 1932 г., согласно предварительному решению ВЦИК и СНК РСФСР, был образован Междуведомственный комитет по охране памятников революции, искусства и старины, подчинявшийся Президиуму ВЦИК РСФСР. В его состав вошли работники ВЦИК, Наркомпроса РСФСР, АН СССР, ГИМ, ГАИМК и ЦГРМ. 1 февраля 1933 г. ответственность за исполнение законодательных актов об охране историкокультурного наследия была возложена на региональных руководителей образования, в частности, в КрАССР – на наркома просвещения.

10 августа того же года постановлением ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране исторических памятников» запрещалось любое использование исторических памятников без соответствующего разрешения Междуведомственного комитета по охране памятников революции, искусства и старины при Президиуме ВЦИК РСФСР, памятники местного значения могли быть использованы только после разрешения Наркомпросов или отделов образования соответствующих регионов. 10 февраля 1934 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли уточняющее постановление «Об охране археологических памятников», имевшее аналогичное содержание. Междуведомственный комитет уполномочивался на составление и подачу для соответствующего утверждения в Президиум ВЦИК, списков исторических и археологических памятников [224].

В первой половине 1930-х гг. особое внимание в памятникоохранительной работе стало уделяться памятникам революционного движения и Гражданской войны. В 1931-1932 гг. была поведена экспедиция на Перекоп для обследования памятников и мест боев.

В результате появилась идея организации историко-революционного заповедника, музея и панорамы. 17 ноября 1933 г. КрымЦИК утвердил постановление «Об увековечивании памяти Перекопа и охране его памятников», в котором ограничивалась территория заповедника и гарантировалась ее неприкосновенность. В 1934 г. при Крымском ЦИК была образована Комиссия по охране памятников Гражданской войны и Красной Армии, главной ее задачей стало составление списка памятников соответствующего исторического периода. 9 декабря 1938 г. Верховный339 Совет КрАССР подвел итог этой работе, утвердив список памятников революционерам, военным и общественно-политическим деятелям из 67 наименований [225].

Во второй половине 1930-х гг. проявляется определенное оживление других направлений охраны памятников. 2 октября 1934 г. Президиум КрымЦИК поставил перед Наркомпросом автономии задачу проведения до 1 января 1935 г. учета и паспортизации памятников старины, революционного движения и искусства. Сжатые сроки исполнения не позволили провести эту работу качественно, фактически составление списка и его уточнение проводилось вплоть до начала Великой Отечественной войны. В рамках этого процесса можно выделить экспедицию, организованную Алупкинским дворцом-музеем в 1934-1937 гг. Ее участники – Я. П. Бирзгал, С. Д. Коцюбинский, Н. Л. Эрнст обследовали памятники всех культур и исторических периодов на территории южного побережья от района Балаклавы до Алушты.

В 1939 г. научный сотрудник Алуштинского краеведческого музея П. Ф. Полищук и заместитель директора Керченского историко-археологического музея Ю. Ю. Марти обследовали памятники Алушты и составили краткие характеристики каждого из них. Тогда же Феодосийский историко-археологический музей завершил работу по описанию археологических памятников Феодосии, Старого Крыма и Судака.

Большая работа была проведена по организации заповедника – «Музея пещерных городов» – на территории внутренней гряды Крымских гор (городища Чуфут-Кале, Тепе-Кермен, Кыз-Куле, Качи-Кальон, Сюрень, Мангуп-Кале, Эски-Кермен, несколько пещерных комплексов, крепостьплато Инкерман и др. участки) в составе Севастопольского музейного объединения (СМО) . 19 октября КрымСНК санкционировал создание Музея и определил границы его территорий. Вплоть до начала Великой Отечественной войны на городищах Мангуп, Эски-Кермен, Чуфут-Кале сотрудниками СМО, ГАИМК и Института истории материальной культуры проводились постоянные раскопки. 28 ноября 1940 г. «Музей пещерных340 городов» был выделен в самостоятельное учреждение и переведен в Бахчисарай [226].

Возобновлена была и реставрационная работа. В 1935 г. СНК РСФСР выделил 100 тыс. рублей на ремонтные работы в Бахчисарайском дворце-музее. Руководил этими работами П. И. Голландский и, по мнению специалистов ГАИМК, не выполнил их на достаточном качественном уровне. Однако, несмотря на эту критическую оценку, следует признать, что реставрация Бахчисарайского дворца стала первым масштабным проектом реставрации крымских памятников в 1930-е гг.

Также значение для сохранения исторического наследия имеют реставрация в 1936 г. бани «Сары-Гюзель» в Бахчисарае, мечетей ДжумаДжами и Шукурла-эфенди, текие дервишей, караимских кенас, армянской церкви IX-X вв., караимских домов в Евпатории. В 1938-1940 гг. выделялись средства и проводились работы по сохранению памятников Керчи и Керченского региона (городища Тиритака и Мирмекий, средневековые памятники Керчи), Севастополя (памятники революции и Крымской войны), Симферополя (Чокурчинская пещера), Бахчисарая (городище Чуфут-Кале), Перекопа, Алушты, Феодосии [227].

В 1939 г. Научно-методический совет при Наркомпросе КрАССР принял решение произвести новый учет, фиксацию, ремонт и реставрацию памятников, издать книгу о наиболее масштабных и ценных из них, начать пропагандистскую кампанию о памятникоохранительной работе в прессе.

После долгого забвения было обращено внимание на памятники Севастопольской обороны 1854-1855 гг.: 2 октября 1939 г. КрымСНК принял постановление «Об охране памятников», в котором инициировал выделение крупных денежных сумм (350 тыс. руб.), большая часть которых была направлена на севастопольские памятники. Также Музейно-краеведческим отделом Наркомпроса РСФСР был поднят вопрос о привлечении к ответственности инициаторов демонтажа памятника П. С. Нахимову и бюстов героев обороны во второй половине 1920-х гг. [228].

Таким образом, можно констатировать, что со второй половины 1930-х гг. ХХ в. начинается возрождение лучших традиций памятникоохранительной работы 1920-х гг. при последовательном руководстве этим процессом центральных органов крымской власти и соответствующих учреждений Наркомпроса РСФСР.

Дальнейшему углублению этой работы помешало начало Великой Отечественной войны.

Джерело: Матеріали до тому «Звід пам’яток історії та культури України. ». – К.: 2015 р., с. 322 – 341.