Початкова сторінка

Прадідівська слава

Українські пам’ятки

Ні просьби, ні грозьби, ні тортури, ані смерть
не приневолять тебе виявити тайни

Богдан Хмельницький

?

Пленение

То было странное пленение. Приказ, отданный отряду зуавов, состоящему из 15 человек, гласил: «Монастырь святого Георгия поставлен под покровительство союзных войск. Военным и всяким иным лицам, следующим за армией, воспрещается входить туда насильно, тревожить каким бы то ни было путем его обитателей или нарушать права собственности. В Херсонесском лагере, 2 октября 1854 года». Подобное благодеяние со стороны противника, прославившегося варварским отношением к другим православным святыням Севастополя, кажется неестественным, тем более что двумя месяцами ранее фрегаты Великобритании «прославили» себя двухдневной бомбардировкой Соловецкого монастыря на Белом море. Этот молитвенный защитник всего северного русского Поморья подвергся мученической пытке, тогда как южный форпост отечественного Православия – томительному пленению. Впрочем, имелась «техническая» причина, позволившая обители избежать надругательства. Дело в том, что в апреле 1855 года один из монастырских домов «незваные гости» приспособили для помещения телеграфной конторы. Впервые в военной практике англичане и французы наладили коммуникации по черноморскому дну с территории обители и установили подводную кабельную телеграфную связь с Лондоном и Парижем через Варну. Новация требовала полной секретности, и не случайно высадка у монастырского берега была строго запрещена.

Георгиевскую обитель не обошли вниманием первые лица военной антироссийской коалиции, например главнокомандующий Британскими экспедиционными силами лорд Ф. Дж. Раглан, генералы Дж. Симпсон и В. Дж. Кондрингтон, французский маршал А. Ж. Ж. Пелисье. В одном из монастырских гостиничных корпусов с комфортом проживали штабные офицеры союзнических войск, в другом разместился госпиталь, где, по легенде, выхаживала раненых знаменитая английская сестра милосердия Флоренс Найтингейл. Путешествовавший в 1874 году Гелфер в книге «Крым и Закавказье» писал, что покои, в которых она жила во время войны, «охотно показываются привратником, так как память этой леди почтительно сохраняется; их представляют для ночлега богомольцам и иностранцам».

У очевидца тех событий Милнера читаем:

«17 монахов с настоятелем пребывали в монастыре во время занятия его окрестностей англо-французами. Остальные 20 были заняты на судах флота. Архимандрит, отец Геронтий, отличающийся от прочей братии золотым крестом на груди, был тогда же обеспечен от всяких тревог…»

В самом деле, монахи, находившиеся на боевых кораблях, совершали ратные подвиги, подстать бывалым морякам, о чем союзническое командование было прекрасно осведомлено. И никаких репрессий к их настоятелю, к их братьям во Христе. Архимандрит Геронтий позволил себе не допустить в монастырь турецкого главнокомандующего Омер-пашу и его свиту, пока те не сняли чалмы.

Насельники вели успешную торговлю с англичанами и французами и тщательно фиксировали все сделки в приходно-расходных книгах. В них сохранились сведения о продаже «36 штук скота рогатого», выдаче французским солдатам 24 рубля 25 копеек за провизию, привозившуюся в монастырь первого числа каждого месяца, причем дотошно расписаны и головки сахару, и ведра уксуса, и свечи, и ведра рому, и лимоны… Словом, хозяйство велось на широкую ногу.

Строго говоря, истории Георгиевской обители свойственна ситуация, которую мы определяем как сакральное двуязычие. В период мусульманского окружения большинство греческого населения в Крыму говорило и понимало только по-татарски, и, несмотря на то, что службы в Балаклавском монастыре велись на греческом языке, митрополит Игнатий, например, был вынужден говорить проповеди по-татарски. Во время же Крымской кампании дуалистическая языковая норма приобрела немаркированные черты. Действительно, в каком еще русском православном храме противник позволил бы пленным священнослужителям истово испрашивать победу враждебной ему стороны. Насильственно удерживаемые Георгиевские трудники веры совершенно открыто и беспрепятственно за каждодневными богослужениями возносили молитвы о «покорении всякого врага и супостата», о здравии императора. И как знать, не по молитвам ли насельников разразилась 2 ноября страшная буря на море, принесшая у берегов Балаклавы гибель одиннадцати кораблям союзников, в том числе парового фрегата «Принц» – гордости английского флота.

Благодаря сохранившемуся в Севастополе архиву обители, известны некоторые имена плененных в ней иноков. Это – иеромонахи Полифроний, Пахомий, Дамаскин, монах Яков.

Иеромонах Венедикт, 1823 года рождения. С октября 1852 года в Балаклавском монастыре. Отлично справился с пастырскими обязанностями во время служения в укреплении Гагры и был награжден медалью «За службу на Кавказе». После завершения обороны Севастополя архиепископ Иннокентий отметил о. Венедикта набедренником. В декабре 1856 года он удостоился благословения Святейшего Синода. С 13 февраля 1857 года служил монастырским казначеем, а позднее был назначен монастырским экономом.