Початкова сторінка

Прадідівська слава

Українські пам’ятки

Ненавистю і безоглядною боротьбою прийматимеш
ворогів твоєї нації

Богдан Хмельницький

?

2009 г. Дмитрий Шленский: «Я всего лишь проводник интересных идей, за которые, правда,…

Ирина Несенюк

2009 г. Дмитрий Шленский: «Я всего лишь проводник интересных идей, за которые, правда, приходится бороться»

Дата: 17.12.2009

«Герой нашего времени?.. Ну что вы, какой же я герой? Это мой стиль жизни, я всего лишь проводник интересных идей, за которые, правда, приходится бороться, потому что наша страна развивается не по спирали и даже не по кругу, она идет, пардон, раком».

К теперешнему Музею одной улицы я «спускался» по Андреевскому спуску почти десять лет, а на днях ему уже исполнилось одиннадцать. Интерес к киевской истории у меня был, сколько себя помню. Покойный отец, технарь по образованию, киевлянин как минимум в седьмом поколении, открыл мне и моим друзьям, двенадцатилетним мальчишкам, этот чудный город, проведя нас по нему с путеводителем Эрнста 1930 года в руках.

С тех пор у меня очень высокие требования к путеводителям. Они не должны быть идеологической литературой и уж, конечно, не пошлой и поверхностной. Недавно в Будапеште купил такой – для россиян. Ужас: проспект Андраши там, «чтоб было понятнее», назван проспектом Андрюши, улица Ваци – улицей Васи…

Все начиналось с музея Михаила Булгакова, в создании которого мне пришлось принять участие. До сих пор считаю, что глупо было делать белый интерьер, а памятник писателю у его дома, установленный «молодой командой» мэра Киева, вообще не выдерживает критики – несоразмерно маленький, да еще и посаженный на лавку с железными трубами. Таких во времена Булгакова и в помине не было. Михаил Афанасьевич всегда был интересен мне не только как писатель, но и как личность, тем более, что дядя моей бабушки, священник, был лично знаком и даже дружен с семьей Булгакова.

Мало кто знает, что под музей писателя было отведено три дома подряд. В одном из них – № 13-в – возник прообраз нынешнего Музея одной улицы. В конце 1980-х мы устроили там выставку «Господа гимназисты», посвященную нашим замечательным землякам, в том числе Паустовскому и Сикорскому. Дом вскоре снесли, на его месте сейчас палатка-наливайка, а мы переселились через дорогу в здание № 22-б. В мае 1991 года родился наш музей.

Леонид Кравчук, а позже Леонид Кучма помогали нам. Последний привел Ющенко, тогда главу Нацбанка, и тот нашел нам мецената для ремонта. Главы Подольского района Иван Салий и Григорий Романюк всегда были на нашей стороне. Тогда власть была более чуткой к искусству и истории, и Андреевский спуск еще отдаленно был похож на Монмартр. Но и на новый дом нашлись новые хозяева, а мы оказались в помещении бывшего швейного училища, а еще раньше – швейно-обувной фабрики Матиассона, перевезенной из Риги.

Свое новоселье по адресу Андреевский спуск, 2-б отметили 13 декабря 1998 года выставкой о Максимилиане Волошине. Среди прочих уникальных вещей, предоставленных его вдовой, был даже хитон поэта, который она никому не давала в руки.

Конечно же, музей – это, прежде всего, предметы. Но я не понимаю музейщиков, которые выкладывают черепки на стеллажах и думают, что это кому-то интересно. Возьми, склей осколки, а если он один, то найди для него такое оформление, чтобы человек окунулся в атмосферу той эпохи. Это хорошо получается у Александра Полищука в его музее Трипольской культуры.

В отличие от государственных, наш частный музей не считает экспонатом каждую страницу газеты в погоне за «богатой» экспозицией. У нас, например, одна газета – один экспонат. Всего их сейчас 7 тысяч.

Наши экспонаты, когда-то считавшиеся фоновыми, из года в год становятся все ценнее. Странно, что вообще еще что-то осталось, не вымелось восемнадцатью (по подсчетам Булгакова) послереволюционными переворотами, войнами, голодом. Последний аккорд – борьба с мещанством (со всякими там слониками и абажурчиками), развернутая в конце 1950-х.

Музейные коллекционеры – жадные люди, но они всегда оправдывают свою жадность, считая, что искомая вещь им нужнее, и они могут лучше позаботиться о ней, лучше ее показать. Когда мы купили за 20 долларов на блошином рынке в парке Победы шляпный чемодан Марлен Дитрих, это было настоящей удачей. Думаю, никто не осудил нас за то, что мы не отдали его жене продавца, которая пришла выкупать его, узнав из медиа, какую дорогую вещь муж отдал за бесценок.

Мне приходилось доставать из мусорников ценные книги, живописные полотна, выброшенные за ненадобностью. Но «здоровая» жадность не должна переходить рамки морали. Как-то одна пожилая киевлянка предоставила нам для выставки очень редкий экземпляр хрестоматии философа Петра Кудрявцева. Она была ей не нужна, старушка забыла о ней, и, если бы мы не отдали книгу, она бы этого и не заметила. Но мы отдали.

Женщина вскоре умерла, а племянник, приехавший из России, наотрез отказался уступить нам издание и увез его вместе с другими ценными вещами в Москву. На границе он повздорил с таможенниками, книги у него отобрали. А через пятнадцать лет я купил именно этот экземпляр на электронном аукционе. А еще я считаю, что нельзя продавать (и покупать) боевые ордена с документами. Вот нельзя, и все!

Бывают вообще мистические ситуации. Давно хотел раздобыть книгу Андрея Муравьева «Письма к митрополиту Филарету», этого издания в мире остались считанные единицы. Во время посещения храма Николая Мирликийского в Турции, откопанного в свое время из-под ила Муравьевым, я взял оттуда камешек на счастье. А приехав в Украину, сразу нашел книгу. Вообще, Андрей Муравьев – замечательная личность.

Он жил на Андреевском спуске недалеко от своей любимой Андреевской церкви, достал царя, чтобы тот помог выселить бордели с улицы и «наливайки» с их «смрадными песнями». Тогда это удалось сделать, а вот сейчас…

Посмотрите, во что превратился Андреевский спуск! Уважающие себя художники давно ушли с этого «монмартра» во всякие там «хаятты». Здесь, на развороченной захламленной дороге, торгуют всяким деревянным и меховым барахлом приезжие. После того как сюда стал захаживать Ющенко, цены взлетели в десять раз, а вероятность купить действительно редкую вещь уменьшилась во столько же.

Но самое главное – после Помаранчевой революции исчезла нормальная мыслящая публика. Тогда, стоя на Майдане, люди надеялись на европейское будущее страны. Ничего не получилось – в стране как не было гражданского общества, так и нет. И потом, у нас люди умеют что-то сделать, но поддерживать в порядке сделанное, развивать – ну никак! Как правило, года через два все приходит в упадок, и никому ни до чего дела нет.

Это касается всего, не только музеев. Посмотрите хотя бы, как начиналась «Пузатая хата» на Контрактовой площади – фонтанчики, вкусно, относительно дешево, чистенько. А теперь глянешь на тетку из советского столовского прошлого, которая вонючей ветошью столы вытирает, так аппетит сразу же пропадает!

Мы на Андреевском одни такие сумасшедшие, моем фасад здания два раза в год. Люди к нам ходят, хотя многих останавливают входные билеты по 20 гривен. Посмотреть есть что, но чем заумнее и интереснее выставка, тем меньше зрителей. И наоборот, чем проще и красочнее, тем выше посещаемость. Как ни крути, а народ по-прежнему больше всего интересуют сиськи!

Так, у нас была чудесная выставка «Франты и модницы», тут ведь главное – вкус и чувство меры. С большим успехом прошли выставки новогодних игрушек, открыток. Экспозицию, посвященную Брежневу, люди воспринимали по-разному – кто с умилением, а кто со смехом. На ее открытие приезжал внук Леонида Ильича – Андрей Юрьевич. Хороший, компанейский человек. Подарил нам фотографию деда конца 1950-х – на ней Брежнев прямо Джеймс Бонд в шляпе, приглашение на съезд, еще кое-что.

Дочь Александра Вертинского Марианна открывала выставку, посвященную 120-летию ее отца вместе со своей дочерью Дарьей Хмельницкой. Все прошло замечательно, но с тех пор я зарекся иметь дело с актерами. Сын Клавдии Шульженко Игорь Кемпер-Шульженко посетил экспозицию, посвященную его матери. Он и хотел бы что-нибудь подарить, да после певицы ничего не осталось. Зато духовный сын Анны Ахматовой протоирей Михаил Ардов привез ее перчатки, знаменитый агатовый перстень.

Наш музей, несмотря на название, не связан с одной улицей. Ну, казалось бы, какое отношение к Андреевскому спуску имеет Марлен Дитрих или Мао? Имеет, потому что они интересны людям, живущим или бывающим здесь, на этой улице. Конечно же, все это требует денег, порой немалых – музей на полном самообеспечении, а сейчас одни только коммунальные услуги чего стоят! Спросите, кто же помогает оплатить все наши идеи? Как кто? Те самые мальчишки, мои друзья, которых мой папа вместе со мной водил по Подолу в конце 1970-х.

Путеводитель в мир модерна. Столичный Музей одной улицы, задуманный в стиле модерн, воспринимается двояко: с одной стороны, он по-настоящему современный, с другой – дышит шиком того самого модерна как стиля. Его хозяин такой же – вальяжный, утонченный, слегка раздраженный действительностью.

Дмитрий Шленский не написал диссертацию только потому, что если раньше их защищали по сорок в год, то сегодня – по сорок в день, а это неинтересно. Вместо этого он издает путеводители, способные далеко завести прочитавшего, вплоть до обожания этого города. Его заведение стало номинантом на Европейском форуме музеев, проводимом под эгидой королевы Бельгии Фабиолы – попало в десятку лучших из 62, принимавших участие в конкурсе.

Из любимых мировых музеев Дмитрия Васильевича – Сasa Milla в Барселоне, неравнодушен он к творчеству Гауди. Все никак не решится устроить и у себя в музее лазерное шоу – говорит, что это вопрос времени. О хамах-посетителях, считающих, что могут за 20 грн спать с подружкой на музейной мебели, говорит с брезгливостью. И ждет своего посетителя.

Джерело: газета «Новая»